Роман от первого лица - Николай Беспалов

Пускай Анатолий скоро «стукнет» восемнадцать, но природная скромность и воспитание не позволит ему поведать о подробностях свидания с дамой из Приемной комиссии.

Я же просто обязан для полноты картины в нескольких словах рассказать об этом.

Сцена в кафе. За столиком в самом дальнем углу двое. Анатолий и дама с прической «Бабетта».

– Анатолий, не задирайте носа. Ваше сочинение похвалил мэтр нашей журналистики, – дама назвала имя известного ленинградского журналиста.

Анатолию эта фамилия была незнакома. В те дни Анатолий Поспелов был увлечен другим журналистом – американским репортером писателем Эрнестом Хемингуэем. Но тот факт, что его сочинение оценил профессиональный журналист, льстило молодому человеку.

Пройдут года, и имя Поспелов станет известно широкому кругу читателей, и будет автор лауреатом многих премий и станет орденоносцем, а добрые слова идущие от товарищей по цеху ему будут приятны. Анатолий Иванович не будет читать рецензии критиков: «Они для того и созданы природой, чтобы препарировать наши произведения. Они подобны патологоанатомам».

Если маститому писателю приятны добрые слова о себе, то, что же говорить о юноше абитуриенте?

– Вы меня не предайте. Я не имела права говорить Вам это, – дама двадцати пяти лет от роду хлоп, хлоп ресницами и глазками в сторону Анатолия.

– Никогда! – пылко отвечает Толя и хватает руку дамы.

– Ой, что Вы? Вы мне руку оторвете. Да и неудобно. Люди тут.

– Пускай, – пылает юноша, – Вы чудо!

– Пойдём отсюда. Люди смотрят.

В кафе кроме них из посетителей нет никого, а буфетчица занята собой и ей нет никакого дела до парочки в углу.

Жаром встретила улица пару. С еще большим жаром на лице вышел из двора колодца домов на Девятой линии Василевского острова Анатолий Поспелов, часом назад ставший мужчиной.

– Мать! – Иван Иванович удачно провел занятия с офицерским корпусом. Читай между строк, дружеское застолье, – Наш Анатолий еще и студентом не стал, а его писульки сами столпы советской журналистики хвалят.

Анатолий, курящий на балконе от материнских глаз подальше, не удержался и только что похвастался перед отцом. Его эссе «Мой шкаф» читали все комиссией. Это Анатолию рассказала дама в очках: «Некоторые места мы даже перечитывали». Жарко шептала Бабетта юноше в ухо. Как же не похвастать перед отцом.

– Иван Иванович! – Валентина переходила на Вы с мужем тогда, когда сердилась сильно на него, – Вы несправедливы к сыну. Мальчик показал, что он способен учиться в Университете, а Вы смеете смеяться.

– Ах, какие нежности. Сын! – опять с протяжным «ы» зовет Толю Иван Иванович.

– Тут я, отец, – Анатолий комедийно вытягивается по стойке смирно.

– Вольно. Садись. Поговорим, как мужчина с мужчиной.

– Как коммунист с комсомольцем, – продолжает шутливый тон Анатолий.

– Святое не трогай. Я в партию вступил в сорок третьем. Немцам мы тогда сильно хвост поприжали под Сталинградом, но он был ещё силен. Мы в партию шли не за должностями, а по зову сердца и долгу перед Родиной.

– Прости, – сник Анатолий.

Зато мама его полна боевого пыла.

– Теперь, по какому поводу праздник в В/Ч № NNNNN? – Валентина Ивановна несет майоликовую посудину, над которой клубится ароматный пар.

– Долма, – вожделенно говорит полковник Поспелов.

Крепки его воспоминания о службе в Азербайджане. Там ему было присвоено первое звание старшего офицера. Там он впервые после войны отдал приказ бойцам стрелять на поражение. Сорок шестой год. Не родился еще Анатолий, и Валя еще ему не жена. В Талышских горах Азербайджана русских женщин не было. Были горные бараны, были старцы. Архары и архаровцы были. Но русских женщин там не было.

С молодой женой майор Поспелов приедет в Азербайджан, когда их сыну исполнится уже пять лет. За год до смерти Сталина. Друзья однополчане тепло и радушно встретят своего по-настоящему боевого товарища. Тогда и будут угощать их долмой.

– Долма, – вторит жена, и продолжает все также сурово, – А водки тебе сегодня не будет.

– И не надо, – по-детски надув губы, отвечает на запрет водки Иван Иванович.

Долма вкусна, сочна. Она источает ароматы Востока.

– Мама, а по какому случаю у нас долма?

– Как раз по случаю твоего успеха. Мне сведущий человек сказал, если сданы на отлично профильные экзамены, то можно считать что человек принят в университет.

– Не скажи. Экзамен по истории СССР еще надо сдать на отлично.

Иван Иванович как в воду глядел. По истории СССР Анатолий получил оценку «три». Полный конфуз. Не надо думать сходу, что в школе ученик Поспелов по этому предмету не успевал. Напротив! Тот же литератор товарищ Прозоров отмечал хорошие знания истории у Анатолия Поспелова. Учитель истории у учителя литературы в друзьях был. Они часто обсуждали дела учебные. Делились мнениями. Оба сходились во мнении, что ученик Поспелов хорошо знает предмет и умеет его доходчиво излагать.

Знал историю СССР Анатолий, а получил трояк.

– Ты на грани, – опять жарко шептала дама в очках в ухо Анатолия, – Надо что-то делать.

И Анатолий холодно отвечал ей: «Не примут, так пойду на автозаправку работать. Сегодня видел объявление на тоске „требуются“. Потом отслужу. А писать все равно буду».

В Анатолии открылась жажда писать. Сколько вокруг тем! А люди? Так и просятся под перо.

– Нет. Ты постарайся. За тебя просит, – дама в очках опять называет имя именитого журналиста, – Я тебе дам ответы на один билет и подскажу, как его найти, – еще жарче шепчет дама, и Анатолий ей отвечает также жарко.

Забегу немного вперед. Вечером мама, подав сыну ужин, приглядится к нему и скажет тайком от сына мужу: «Кажется, наш Толя влюбился».

Оставшиеся экзамены, а это был экзамен по английскому языку и география, Анатолий сдавал, как говорят «на автомате». И автомат тот сработал. Английский «пять». География «четыре».

Если бы не прокол с историей. Если бы, да во рту росли грибы.

Жара сменилась сначала приятным теплом. Потом, как это часто бывает в нашем городе, подули ветра с северо-востока, и стало прохладно. Не было дождей, но это не радовало.

А Анатолия в те дни радовало все. Он находился в эйфории чувств обуреваемых им. Его любит, так ему казалось, женщина. И какая! Ослепление юноши впервые увидевшего обнаженное женское тело. И неважно, что тело то далеко от совершенства, что в свои двадцать пять лет дама успела сильно «потрепаться», и нет в её облик свежести молодости. Анатолий ослеплен!

Дама в очках и с модной прической «Бабетта», двадцати пятилетняя жена шофера такси, обладая авантюрным характером, искала приключения – «я его протолкну на журфак, тогда этот заносчивый тип утрется слезами». Имеется в виду аспирант с кафедры, который посмел отказать ей в близости.

На дополнительный экзамен по истории СССР абитуриент Поспелов явился во время. Но одет юноша был весьма вольно. Спортивные брюки и ковбойка. На ногах кеды. Принимавший экзамен преподаватель глянул на наряд Анатолия. Не сказал ничего, но скривил такую мину, что сразу стало ясно, что он категорически не одобряет такое явление на экзамен. Но сам мэтр попросил принять у него экзамен.

Вот он, меченый билет. Анатолий нарочно берет другой. Юноша уже в азарте схватки – профессор и он.

Другой билет вытащен назло себе. Подглядывающая в приоткрытую дверь дама в очках всплескивает руками.

– Вам уже аплодируют, – иронизирует преподаватель.

Анатолий преподавателя не слышит. Вопросы билета ему знакомы досконально. Но навалила на юношу зубная боль. Не надо было утром выходить на пробежку в спортивных трусах. У кого горло болит при простуде. У кого насморк начинается. А другой кашлять станет. Это у «тех». А у нашего героя зуб заболел. Тот, у кого зубы не боли никогда, нас не поймет.

Стиснув зубы, Анатолий пишет на листах из тетради в линейку начальной школы тезисы ответов. Тридцать минут, и он готов. Мог бы и быстрее, если бы не эта чертова боль зубная.

В аудиторию Анатолий Поспелов вошел ровно в девять утра семнадцатого августа шестьдесят пятого года. Отмечу эту дату. С неё практически началась студенческая жизнь Толи Поспелова.

– Не понимаю, как Вы могли у меня же схватить тройку? Мало того, что Вы владеете материалом, Вы и превосходно его преподносите. Я веду семинары в каждую последнюю субботу месяца. На две недели еду с группой студентов на Селигер, но думаю к двадцать восьмому числу вернусь. Милости прошу, – профессор назвал номер аудитории.

– Пять! – торжествующе говорит Анатолий даме в очках. Обзову её, наконец. Пускай у неё будет имя Беата. Бабетта на голове. На устах Беата.

Анатолий говорит радостно, а лицом выражает страдания.

– Это хорошо! Идем, отмечать! – Беате не терпится разделить радость с Толей.